Режиссёр мне сказал, что мой выход — последний,
И, кусая до крови губу,
На потеху толпе в жаркий день этот летний
Я свою завершаю судьбу.

Мне ошибки в пути угрожают расправой,
Как заведомо ложный пароль.
Надо левой шагать, ну а я как раз правой -
Что за жалкая, горькая роль!

Я не стою гроша в артистической труппе,
С малых лет не обученный лгать.
Меньше пользы в живом, чем найдут в моём трупе
Эти псы, надо так полагать.

Старой пьесы сюжет так избит и площаден,
Что тоску навевает порой:
Проходимец на троне как ад беспощаден,
А на плахе — народный герой.

Наготове топор, и гремят барабаны,
И народ ожиданьем томим.
Как не крикнуть им всем, что молчат, как бараны:
"Испытать бы вам это самим!"

Но в сценарии плохо написанной драмы
Нет подобной строки, хоть убей!
Не скрывают зевков кавалеры и дамы -
Что для них этот жалкий плебей.

Мне осталось пройти так убийственно мало:
Три ступени на плаху — и тьма.
В зале публика жадно финалу внимала
И осталась довольна весьма.

И к моей голове, топором отсечённой,
Приложили терновый венец.
Посудачили всласть о душе обречённой
И про закономерный конец.

Хоть мочи, хоть кричи, но попытки бесценны
Вспомнить то, что ещё не сказал.
Так, подобно другим, ухожу я со сцены,
Не взглянув с неё в зрительный зал.