Я не кровью пишу — я пишу воспареньем из пор
И, из горького лука стреляя, не смею лукавить.
Ох Россия моя, для чего ты жива до сих пор,
Отчего никакой злой расправой тебя не расправить?

На глазах кулаки — "Кто ударил тебя, прореки?"
Две прибитых руки необъятное всё же объемлют,
И, горячее тело вплавляя крестом в лёд реки,
Хлынут кровь и вода — орошать каменистую землю.

Из разрезанных вен и расколотых окон грядут
Золотые ручьи, отливая нам звёзды в награду,
И последний оракул, свершая оратая труд,
Очертил по земле семь кругов беспокойного клада.

Так не больно идти, как ползти, и упасть, но не пасть,
Но, нырнув за флажки, не отнять егерей у охоты.
Воет волком луна на разверстую голодом пасть,
И в голодных глазах отражаются лунные ноты.

Мы от красных колёс до России в предутренней мгле,
Хоть ножом по груди и прикрытьем используя душу,
Но напишем свой след на забитой камнями земле,
Где в Нескучном саду плод последний ещё не искушан.